Любовь зверя - Страница 19

— Дашка! — закричала Милита. — Вылазь сюда!

Ураган, ломающий зеленые насаждения, стих.

— Ты? — удивилась женщина-монстр, обернувшись. — Ты откуда?

— Отстань от человека, он здесь ни при чем!

— Да, я уже поняла, — согласилась она и вдруг всхлипнула. Спрятала лицо в ладонях. Убийственно прелестный стан ее сник — словно воздух выпустили. А соратница по клубу продолжала кричать, не в силах удержать в себе что-то неистовое, сатанинское:

— Это я, запомни! Я показала ему, что такое любовь!

С неподобающей чудовищу слабостью было покончено мгновенно:

— Кому показала? — вскинулось полуpаздетое существо, вновь поймав взглядом белеющую на тротуаре фигуру.

— Кому! Будто сама не знаешь — кому! Никогда тебе его не прощу, падла!

— Значит, ты заморочила Игорю голову? — констатировала женщина-монстр и ткнула почему-то пальцем вверх, на дерево, сориентировавшись точно по визгу. Визг тем временем угасал, вконец обессилев. К измученному животному, прячущемуся в черной листве, возвращался разум.

— Я заморочила голову? — возмутилась Милита. — Да ему не надо было ничего морочить, он же тебя элементарно боялся! Он просто-напросто кончать в тебя боялся! Ты ведь давно чокнутая, Дашечка, у тебя ведь кайф, только когда крушишь что-нибудь. Игоряша мне мно-ого успел про тебя порассказывать, про твои милые странности. А в меня Игоряша — нет, кончать не боялся…

Она засмеялась, запрыгала на месте, пронзенная жгучей ненавистью.

— …Помнишь, какой у него был язычок, Дашечка? Ты, небось, обожала его язычок. А помнишь, как у него очки падали, а он их не снимал, потому что хотел все-все видеть? Зря ты его угробила, сука неблагодарная, какой же дурак согласится теперь тебя…

Красиво завершить монолог не удалось. Нечто страшное, бесформенное, человекоподобное, прикрытое лишь нижним бельем, стремительно вылезло из кустов на освещенный тротуар. Девочка не растерялась, мастерским движением метнула канат, который захлестнул чудовищу ноги. И вихрем закрутилась, наматывая кольцо за кольцом. Женщина-монстр не сразу сообразила, что к чему — захохотав, поднатужилась, но веревочки выдержали, тогда она поймала канат рукой и дернула на себя. Милита опрокинулась, как кегля. Затем вскочила и поскакала прочь, стискивая в руках опустевший рюкзачок. Полуодетое существо, продолжая хохотать, затопало следом. Общефизическая подготовка у обеих была отменная, однако у Даши все же чуть лучше. Пробежали они метров десять. А возле киоска «Пресс-маркет» дичь, превратившаяся в охотника, дотянулась рукой до удирающей соперницы. Та с воплем врезалась в застекленную будку. Оглушительно зазвенело. Кувырнувшись через прилавок, пробив собой что-то хлипкое, наспех сляпанное, Милита оказалась внутри. Ее подруга, проскочив по инерции, развернулась, размашисто подошла и, примерившись, обхватила киоск руками. Упали пластиковые щиты, осыпались остатки стекла. Женскую ласку выдержал только металлический каркас, и то потому, что юное создание берегло силу для более важного дела.

Она уже не смеялась. В глазах вновь тускло блестело горе, в глазах вновь зрели слезы.

Милита сидела на деревянном настиле и мирно ждала. Когда чокнутая обладательница волшебной силы добралась, наконец, до объекта, достойного своей ненависти, когда зашептала, зашептала магическое слово-детонатор — за мгновение до непоправимого, — школьница выстрелила. Был негромкий бытовой звук.

Охота закончилась — легко и красиво.

Через минуту подошел спрыгнувший с дерева студент. Он был странен. Двигался, как паралитик. Громко икал. Позвал бесцветным голосом:

— Милита!

— Я здесь, — откликнулась школьница, выползая из развалин бывшего киоска.

— А это кто? Лежит, вон…

— Ты, что, дурак? — привычно бросила она. — Сматываться надо, пошли.

— Это Даша, да? Ей плохо, ты ее избила?

Он был возбужден до крайности. Ничего не соображал. Не замечал, что открытые глаза не моргают. Не понимал, что телу, безмятежно раскинувшемуся в осенней грязи, хорошо, как никогда прежде. Слабак, он и есть слабак. Пусть симпатичный, пусть умненький…

Милита заботливо сказала:

— Не смотри туда, а то самому плохо станет.

Взяла его за руку и повела прочь. Через квартал, у телефонной кабины, она остановилась:

— Подожди, я позвоню.

Сделала два звонка. Первый — домой. Мать ей сообщила, что отца, разумеется, нет ни дома, ни на работе, что доченька сама тоже может не приходить и что вообще — ей плевать на них обоих, вот только непонятно, почему ее разбудили в такую поздноту. Милита вежливо пожелала спокойной ночи и дернула рычаг. Второй звонок был в клуб. «Привет, — сказала она, — это Милита. А учитель есть? Передай ему тогда, что меня сегодня не будет. Не-е, все в порядке, просто тут кое с кем разборка. Сама справлюсь, пока».

Потом вышла и сообщила:

— Странно. Трубку почему-то Ритка взяла. Учителя в кабинете нет, зато какой-то мужик орет дурным голосом. Чего там за игры такие?

Собеседник тупо глазел на нее. Он явно не знал, чего там за игры. Он молчал, ожесточенно моргая.

— Новый «тест» придумывают, что ли? — задумчиво предположила Милита. И вдруг рассмеялась, широко и свободно. — Ну, этот хрен и обрадуется, когда узнает, что его любимую Дашеньку укокошили! Эх, увидеть бы его рожу…

Тут студент, наконец, допер.

— Ты ее… — сказал он дряблым голосом. — Ты ее… — Реплика не далась. Тогда он сделал шаг назад. Потом еще шаг. Потом развернулся и… Пробежать смог всего полтора шага: его схватили за плечи, развернули обратно, плюнули в лицо: